Клятва при гробе Господнем - Страница 15

— С кем же и как их Бог снес?

"Да, уж так все на беду! Они сели себе спокойно в сани; управитель-то еще сунул мне серебрянку и молвил, чтобы я не болтал о том, что они здесь были; я ему поклон, чуть не в землю — а вдруг лошади-то и шарахнулись! Упарились, да после, знаешь, продрогли, застоялись — ведь словно звери — так и храпят!"

— Да, уж и я полюбовался на лошадок! Куда добры! "Вот, знаешь, начали мы понукать, кричать — бьют, храпят — а тут, прости Господи, словно бес подсунул! Как нарочно, по улице летят сани, другие, третьи — и Бог знает сколько — будто, не здесь будь помянуто, — нечистая сила… Крик, звон, шум! Вот, как вихорь, лошади вдруг рванулись в ворота; те не успели проехать, не сдержали — эти тоже, и сшиблись, перепутались… и пошла потеха!"

— Уж будто и драка?

"Я и ждать-то не стал. Из саней выскочили двое и подбежали к нашему старику, с кулаками, а управитель им навстречу — ты сам его видел — мужчина — трех ему мало на одну руку — как даст по разу, так они и с ног долой! К ним прибежали на помощь другие… Кроме управителя, извозчик, да еще один, что на облучке сидит — на них — тут уж я и давай Бог ноги! Ведь беда, да и только — пропадешь ни за что. — Вот спал, да выспал…"

Он сжал руки и бросился на лавку. Между тем товарищи дедушки Матвея стояли в стороне, не понимая, что все это значит; но, видя испуг хозяина и замешательство дедушки Матвея, они предчувствовали что-то недоброе. Так овцы прижимаются одна к другой, не понимая опасности, но чувствуя ее.

— Ребята! за мной! — вскричал дедушка Матвей, решительно махнув рукою; он надел наскоро тулуп свой и поспешно пошел из избы.

Метель перестала; снеговые облака облегли горизонт; темнота была ужасная, и на двор всюду намело сугробы снега. Сквозь отворенные ворота дедушка Матвей увидел блеск от огней и толпу народа на улице.

Выбежав за ворота, он разглядел — что у страха глаза велики, и что хозяин, с испуга, увеличил опасность неизвестного старика — купец ли это был, как сказал он сам дедушке Матвею, или боярин Иоанн Димитриевич, как подозревал хозяин.

Драки вовсе не было. При свете от зажженных пуков лучины, которые вынесли выбежавшие из ближних дворов люди, услышав смятение и шум на улице, дедушка Матвей увидел старика. Он бодро стоял подле своих саней и с бранью приказывал скорее распутывать набежавших одна на другую лошадей. Сани его столкнулись со средними санями, из трех, ехавших мимо. У проезжих были тоже лошади сильные и бодрые. Из двух передних саней выскочило несколько человек, одетых в дорогие шубы; задние сани были закрыты огромною медвежьего полстью; видно было, что лежавшие там люди спокойно спали.

Вместо того, чтобы с обеих сторон постараться скорее распутать лошадей, которые бились и храпели, проезжие и старик, с рыжим своим товарищем, в запальчивости кричали друг на друга, беспрестанно угрожая переменить брань на жестокую драку.

— Отъезжай прочь, в сторону, отвяжи лошадь, а не то исколочу пуще Божьего суда! — кричал старик.

"Убирайтесь вы к бесу! Скорее распутывай, отводи!" — кричал рыжий толстяк.

— Да, как ты смел драться, проклятый ты человек? — кричали ему трое, наступая на него. — Ведь ты зуб было ему вышиб!

"Я всем вам их пересчитаю!" — гремел толстяк, не страшась трех противников.

— Да знаешь ли ты, с кем ты говоришь, рыжий пес? — закричал один из проезжих.

"Ты знаешь ли с кем? — отвечал толстяк. — Прочь! дух выбью!"

— Ты смеешь…

"Ты осмелился мне сказать…"

— Я тебе доеду!

"Я до тебя доберусь скорее!"

И вдруг противники быстро устремились на старика и на толстяка. Забывая свою опасность, толстяк бросился к старику, заслонил его и отшиб сильною рукою кулак, на него летевший.

"Наших! Как? наших!" — закричали противники, бросаясь все вдруг. Их собралось уже человек семь, против трех провожатых старика, и от сильного удара одного из них извозчик слетел с ног. На помощь слабым, видя притом смелость толстяка, бросились дедушка Матвей с товарищами, желая разнять драку.

Увидев новую помощь неприятелю, один из проезжих кинулся к задним саням. "Князь Василий Юрьевич, князь Дмитрий Юрьевич! Вставай, отец! смилуйся! Твоих людей обижают!"

Полсть полетела; двое седоков поднялись впросонках и не выходя из саней один из них закричал громким голосом: "Кто там? Что там за разбойники?"

Дедушка Матвей изумился действию сих слов на старика. С досадою, с негодованием воскликнул он: "Стой, стой! Полно драться, окаянный! Распутывай скорее — провались они ставши…" — Он хотел бежать в ворота постоялого двора, где останавливался.

Это возвратило бодрость противникам. Один из них ухватил старика за ворот, крича: "Нет, не увернешься!" — Толстяк хотел вывернуть его — старик грозно закричал на него: "Стой! Слышишь — то Юрьевичи!" Толстяк смирился, начал уговаривать, останавливать всех: "Полно, полно, товарищи! Что вы, что вы! Да за что драться?"

— А! теперь товарищи, что вы… — кричали противники. — Нет, рыжий разбойник, не разделаешься! Постой-ка, мы тебя…

В это время седок из задних саней успел уже выскочить и прибежать к старику, крича: "Кто тут буянит? Кто осмелился?"

Это был высокого роста, средних лет человек, в богатой шубе, подпоясанной персидским кушаком, и в дорогой шапке. Черная борода его, свирепые глаза, хриповатый голос могли испугать всякого, кто и не знал бы, что это князь Василий Косой, так названный от косых глаз его, старший сын Юрия Димитриевича, князя галицкого и звенигородского, двоюродный брат московского Великого князя, муж сильный, буйный, гордый и бесстрашный.